Весной, в половодье, в село приплывали баржи, полные мешками муки. Мужское население в эту пору на полях, но те, кто был свободен или накопил отгулы, приходили на берег. Туда, где баржи останавливались. Надежду держали, что за разгрузку мешков заплатят большие деньги. Мешки тяжелые, не каждый сможет долго таскать их на спине, поднимаясь по крутизне к складу, Поэтому платили всем по отдельности, за каждый вынесенный мешок,
Ну так вот: приходят на берег мужики. Дети тут же крутятся —- интересно им, у какого мужика колени сгибаются под тяжестью, а кто легко груз наверх выносит. Но мужики не торопятся, сидят, цену себе набивают. Здесь же руководство сельпо свою цену называет. Мужики возмущаются — мало, мол. Громче всех кричит Михаил Андреевич, убеждает, что прошлой весной платили за мешок больше. И в этом году также надо. Сельповские беспокоятся, что за простой баржи им придется штраф платить. Но все же не сдаются.
Михаил Андреевич на них буром прет, остальные, человек тридцать, в сторонке. Кто сидит, кто стоит. Всем хочется, чтобы на мешок цену подняли, но молчат. Под нос только бормочут что-то и Михаила подзадоривают.
Наконец, председатель сельпо сердито соглашается, что за мешок будут платить так же, как и в прошлую весну. Но только, чтобы Михаила Андреевича среди грузчиков не было. Мужики, понятно, сначала возмущаются. Заступник все же. Но председателя разве переубедишь? Я, говорит, свое условие поставил. Хотите получить как в прошлом году, выгружайте, но Михаила чтоб и духу среди вас не было.
И что же? Отправляют мужики Михаила домой, будто не он всех упорнее требовал, чтобы цену подняли. Выматерившись и опустив голову, Михаил иаправляется в сторону своего дома. Остальные берутся за выгрузку. Если бы вы слышали, как их, чертей, ругала Мишина жена! Как раз его семья строила новый дом — нужно было пиломатериалы выкупать. Надеялись, заработает Михаил на барже. А тут...
